— Вы не посмеете… — побледнев, неуверенно произнесла единственная женщина среди присутствующих. — К тому же с вами говорит дама…

Слабенькая целительница второго ранга и хозяйка самого большого борделя из тех, были в корпусе. Насколько я знаю, едет для обновления своего поредевшего и уже затасканного «товара», который, пропустив через себя огромные толпы народу, уже не справлялся даже с помощью дешевой целебной алхимии и её невеликих умений.

— До того, как вы открыли рот, со мной говорили исключительно обладатели первичных мужских половых признаков, — взглянул я на неё. — Ну а что касательно вас… Вы не дама. Вы просто шлюха с каплей магического дара, всеми силами принимающая алхимию для омоложения и командующая сборной солянкой других шлюх. И если я разрешу своим ребятам позабавиться с вами и вашими девками, прежде чем их убивать, мне только спасибо скажут. Ни рука, ни член у людей, что четыре месяца были на самых горячих участках фронта, не дрогнет. Я внятно объясняю?

Разумеется, отдавать подобные приказы я не собирался. Я человек, в конце концов, а не зверь, а они ничего плохого по сути не сделали — но припугнуть поднявших голову идиотов давно пора было. И они вняли, по глазам вижу. Хотя ещё бы не внять — я сам, не сходя с места, мог десятка полтора дворян назвать, что могли бы воплотить эту угрозу, не колеблясь.

Ведь у нас на руках убитые и пленные рогачи. Хотя нет. «В результате жестокого боя все враги были убиты», сказали бы они в донесении. А затем представили бы головы рогачей и серсов, коими набили бы пару телег, да трофейные оружие и артефакты. А так же тот факт, что из Багрянска мы вышли почти без пленников, так что заподозрить нас во лжи было бы сложно. А к моменту, когда мы добрались бы до родных земель, пока кто-либо озаботился бы происшествием… Следствие, в том маловероятном случае, если бы до него дошло, развело бы руками — поднять для допроса трупы, похороненные три-четыре недели назад, сумел бы разве что Старший Магистр. А подобные персонажи ради каких-то простолюдинов и ненаследных дворян пальцем о палец не ударили бы — у таких шишек своих дел хватает.

Мир не совершенен. Особенно к слабым, не благородным и небогатым — к ним он несправедлив втройне. Собственно, если брать средний градус по больнице, меня по отношению к нижестоящим можно назвать если и не добряком, то весьма справедливым и хорошим человеком. Так было в моём прежнем мире, так осталось и здесь — знати плевать на всех, кроме себя. Собственно, потому я в свое время и жил отшельником близ Диканьки…

Я поглядел на стоящего рядом Хмельницкого — одного из моих Мастеров.

— Пройтись по всем телегам этих господ. В ходе боя я заметил, что многие из них обладают либо запрещенными для простолюдинов боевыми товарами и артефактами, либо откровенно выкупленными у интендантов Имперской Стражи винтовками, броней и гранатами. Да и алхимию имеющуюся проверь… Все, на что у них не найдётся разрешений и документов о покупке, конфисковать.

— У тех из них, кто обладает магическим даром, тоже всё изъять? — деловито поинтересовался мой подчиненный.

— Лишь то, на что не найдешь документов и разрешений, — чуть остудил я его пыл. — Всё в рамках законов.

Которые Хмельницкий, наверное, знает не сильно лучше меня самого. То есть — лишь весьма условно… А потому я кивнул стоящему поодаль Подмастерью, подзывая к себе.

— Как звать?

— Матвей Лаптев, — вытянулся тот, едва ли не щелкнув каблуками крепких, окованных сталью сапог. — Вольный торговец. Имею все необходимые разрешения для…

— Не, Лаптев, это мне неинтересно, — покачал я головой. — Сделаем так. Вижу, копишь силы и деньги на прорыв к рангу Ученика? Из бывших военных, верно?

— Так точно, ваше благородие, — ответил он. — Сто третий пехотный полк, чин — прапорщик. Отслужил Отечеству и Его Императорскому Величеству пятнадцать лет. Тянул лямку с шестнадцати до тридцати одного, далее решил попробовать себя на гражданке. Как вы верно заметили — собираюсь брать следующий ранг.

— Тогда вот тебе мое слово и мое предложение, бывший прапор, — хищно улыбнулся я. — Гарантирую, что у меня под рукой ты в течении года доберешься до ранга Адепта. Что получишь знания наравне с теми, кто признал меня и пошёл под мою руку, и ни в чем обижен не будешь. Но — сейчас пойдешь вместе с Хмельницким и поможешь ему с осмотром. Мы, люди военные, мало что понимаем в торговле, нас и нагреть могут… Но ты, думаю, к своим годам премудрости торгашей освоил и сможешь нам помочь, верно?

Фактически я предлагал ему стать моим человеком. Ибо после такого стоящие передо мной люди, что явно имеют куда больший вес в их среде, чем он, не дадут ему житья. С другой стороны, отказывать ему тоже было боязно — а ну как включу в список тех, кого сейчас мои люди лишат части неправедно нажитого?

— Господин Николаев-Шуйский, прошу принять меня в качестве своего вассала, коли не побрезгуете, — внезапно заявил он. — Клянусь служить вам верой и правдой и не подвести вашего доверия. Хоть в рядах вашей гвардии, хоть иными способами, которые вы сочтете приемлемыми!

— Неожиданно, — признал я. — А ты хоть знаешь, кто я, где мои Родовые земли и сколько у меня подчиненных? Не боишься впросак попасть?

— Я, ваша милость, человек жизнью битый, — ухмыльнулся мне рябой здоровяк. — Прежде чем напрашиваться и давать мзду помощникам коменданта Багрянска, что бы напроситься с вами в путь, я навел справки. Да и то, что я сегодня увидел… В отличии от этих, — презрительно покосился он на своих коллег — я военный опыт имею. И не увидеть силу вашей гвардии и вашу собственную было сложно… А уж после вашего обещания сделать меня Адептом все сомнения отпали — лучше уж служить вам, чем дальше скитаться самому по себе. Нас ведь, вольных торговцев, пнуть каждый может, а вот коли за мной сильный Род будет стоять, то другое дело.

Смелый и инициативный мужик. Мне нравится, мне такие сейчас будут весьма нужны — к сожалению, мирная жизнь в моем случае куда тяжелее службы на передовой.

— Ну что ж — после того, как вы с Хмельницким закончите, я оценю твою работу и дам ответ, — кивнул я. — Хмельницкий — ты будешь следить, что бы никто не пытался надавить на нашего друга или пугать чьими-то авторитетами. Ну и что бы он не пробовал свой карман нагреть — во втором случае можешь ему ноги переломать.

Дальше, не обращая ни на кого внимания, я отправился по своим делам. Будет любопытно, насколько сильно выпотрошит проштрафившихся торговцев явно амбициозный Подмастерье Лаптев. Ну а возражать и грозиться ему никто не рискнут — Мастер за спиной вольного торговца слишком внушительный аргумент. Заодно и Лаптев пусть усвоит, что со мной шутить не следует — Хмельницкий и без моих приказов принял бы меры, коли тот начал бы пытаться меня нагреть. Вот только без моего приказа он бы ему не ноги сломал, а на ближайшей березе повесил бы, потому я и уточнил наказание. Суровый он мужчина, этот Хмельницкий… Впрочем, они все десятеро ребята суровые.

Вот честно — что за народ такой? Вместо благодарности лезут компенсаций требовать, будто я обязывался их защищать. Наглые свиньи… Ладно, не до того сейчас. Я стремительно шёл вперед, к той части разбитого нами лагеря, где сейчас находились мои гвардейцы — свой лагерь мы разбили в отдельной части общего, не смешиваясь с остальными. Не хватало ещё в случае какой-то ночной атаке собирать своих людей во всем этом людском море! Мои воины будут нести дозор, а мои маги очертят сигнальные круги и сплетут заклинания — и на том пусть спасибо скажут. Ну и да — случись чего, я их конечно не брошу. Злость злостью, но жадность и глупость проявили отдельные торговцы, и бросать за это на произвол судьбы ни в чем не виноватых шлюх, охранников и прочих я не собирался. Не нужно разумную жесткость превращать в глупую жестокость.

— Я проверю этого Лаптева, — раздался голос в моей голове. — Мало ли, вдруг казачок окажется засланным. Не против?

Он сейчас вышагивал, облаченный в форму обычного мага Ученика и сокрыв свою ауру. Впрочем, когда ты потратил семьдесят процентов своего резерва на скрытное проникновение в самую гущу врага и удар высшей магии, это несложно.